Германский фронт Афганистана
Nov. 26th, 2012 10:09 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
voencomuezdИтак, обещанное. Выкладываю рассказ бывшего советского разведчика Радича о том, ка кнемцы в 1915 г. пытались организовать афганское выступление против России и Англии. Если кто-то подскажет еще статьи и работы по теме, буду благодарен.
Эпиграф:
В декабре 1915 г. на юго-восточных рубежах России было неспокойно. Многочисленные документы свидетельствовали о росте антироссийских настроений в сопредельных с Русским Туркестаном государством. По сообщениям разведки, Афганистан усиленно готовился к войне с Россией. Отмечалось о прибытии турецких войск на его территорию. В армию призывались горные племена, спешно обучаемые германскими и турецкими инструкторами.
Т.В.Котюкова. "Мусульманский вопрос" в Туркестане в начале ХХ века // Вопросы истории. №9, 2010. с.105-106
Итак, германское верховное командование со свойственной ему тщательностью готовило экспедицию. Генерал фон Бартенверфер — начальник политического отдела; подполковник Николаи — начальник германской разведки; майор фон Штюльпнагель — впоследствии генерал и министр национального воспитания гитлеровской Германии, а тогда представитель верховного командования в Берлине, начали с того, что связались с индийскими националистами, эмигрировавшими в Америку. Кумар Махандра Пратап и Маулеви Баракатулла вместе с группой индусов, главным образом из пограничных провинций, должны были сопровождать германскую экспедицию. Из состава пленных солдат английской армии были изъяты афридии, массуды, вазиры и т. д., которым было предложено вместе с немцами «бороться за ислам». Во главе экспедиции был поставлен полковник Нидермайер, к которому прикомандировались капитан-лейтенант Вагнер, лейтенанты Фойгт и Pep. Доктор Хентиг, впоследствии немецкий посол в одной из прибалтийских стран, вместе с группой сотрудников возглавлял дипломатическую работу экспедиции. Полковнику Хеллеру, австрийскому атташе в Тегеране, было предписано к моменту прибытия туда членов экспедиции организовать переход австрийских, германских и турецких военнопленных из русских пограничных районов в Персию для формирования из них будущего ядра реконструируемой афганской армии... Эти люди также должны были /240/ присоединиться к экспедиции. В дальнейшем из числа бежавших из Туркестана в Афганистан военнопленных германская миссия в Афганистане получила много ценных сотрудников, например, капитана Шрайнера, лейтенанта Руланда, капитана Рыбичку и других. Кроме того, большое значение имели турецкие офицеры и инженеры, работавшие вместе с немцами, например, Хайри-бей, Риза-бей, Махмуд Сами-бей...
Не отвлекаясь описанием чрезвычайно трудного перехода всех этих людей по персидским пустыням в Афганистан, скажу только, что германский империализм умел выбирать своих агентов, и Нидермайер вполне соответствовал своему назначению.
В сентябре 1915 года миссия прибыла на афганскую территорию.
Надо сказать несколько слов о том, в каком положении находился Афганистан ко времени прибытия туда германской миссии. Соглашением между Россией и Великобританией от 31 августа 1907 года Россия признавала Афганистан и Тибет входящими в сферу английского влияния. Это не значило, конечно, что царское правительство перестало интересоваться этими странами. В специальной инструкции российскому императорскому консулу в Индии предписывалось организовать целую систему секретной информации, в первую очередь именно в отношении Афганистана и Тибета: «Особо зоркое наблюдение за ходом постройки стратегических дорог по направлению к Афганистану и Памирам и за всем происходящим в Афганистанском ханстве представляется совершенно необходимым и входит в вашу первейшую задачу». В этой же секретной инструкции отмечалось усиление турецкого влияния в Афганистане и указывалось, как должна пересылаться шифрованная корреспонденция, чтобы «содержание ее не могло дойти до сведения англо-индийского правительства». С другой стороны, туркестанский генерал-губернатор через целую систему пограничных и полицейских учреждений должен был следить за тем, чтобы «великобританское правительство соблюдало возложенные на него обязательства в отношении русских интересов». Таким образом, эмир афганский находился как бы между молотом и нако/241/вальней, ибо, как это будет видно из дальнейшего, обе стороны — Россия и Великобритания — именно через Афганистан старались доставить друг другу как можно больше неприятностей.
Эмир Хабибулла-хан, толстый, ленивый и осторожный человек, был лишен всякого государственного темперамента. У него была прекрасная восточная кухня, обширный гарем и великолепные охоты. Хабибулла-хан мало интересовался армией, боялся всяких осложнений с соседями, но был далеко не глупый человек и в той своеобразной игре, которая называется восточной политикой, был первоклассным игроком. Он с самого начала понял, насколько выгодно положение Афганистана в условиях развивающейся великой войны. Его не соблазняла ни государственная независимость, ни присоединение какой-нибудь чужой территории, ни даже личная слава как мусульманского государя. Единственную реальную выгоду он видел в звонкой монете. И Хабибулла-хан твердо решил вытянуть как можно больше денег из всех трех заинтересованных государств.
Прибытие немецко-турецкой миссии на афганскую территорию произвело впечатление разорвавшейся бомбы. Лондон, Петербург, Дели, Ташкент, Калькутта засыпали друг друга телеграммами. Русский посол в Лондоне и генеральный консул в Калькутте требовали от англичан немедленного давления на Хабибуллу-хана для выдачи «германской шайки».
Между тем вице-король Индии лорд Хардинг со свойственным англичанам спокойствием не торопился предъявлять такого требования. Он совершенно справедливо полагал, что если «германская шайка» может нанести вред Индии, то совершенно такой же вред, и даже больший, она может причинить России; следовательно, вопрос заключается в том, против кого в первую очередь начнут действовать немцы, находящиеся в зависимости от афганского эмира.
Российскому генеральному консулу Набокову было сообщено, что Хардинг лично написал эмиру письмо (индийское правительство трактовало эмира как самостоятельного правителя) по поводу проникновения немцев в Афганистан. Эмир ответил, что он намерен твердо соблюдать нейтралитет; что же касается проникновения «банды», то об этом ему ничего не известно; если же она /242/ прибудет, то, конечно, будет разоружена. Когда царское правительство попыталось настоять на более решительных мерах, то получило от Набокова следующий ответ.
«СЕКРЕТНАЯ ТЕЛЕГРАММА ГЕНЕРАЛЬНОГО КОНСУЛА В ИНДИИ
5 сентября 1916 года
Вице-король лично просит меня передать вам, что получил вчера письмо от эмира афганского с извещением о поимке в Герате германской шайки, которая ныне под конвоем направлена в Кабул. Она будет там «приведена к ответу» на Дурбаре за проникновение на афганскую территорию.
Суть письма — ручательство эмира в том, что попытка германской пропаганды джехада в Афганистане осуждена на неуспех. По совету Хардинга, король Георг напишет эмиру собственноручное письмо с изъявлением ему признательности за благожелательный нейтралитет, и письмо это несомненно произведет должное впечатление».
На самом же деле германская миссия торжественно въехала в Кабул, причем за городом ее встретил турецкий офицер Хайри-бей — помощник Энвер-паши по триполитанской кампании и почетный караул из состава учебного и образцового батальонов и одной батареи.
Правда, вначале эмир пытался воздерживаться от официальных сношений с прибывшей миссией и, во всяком случае, внешне не проявлять к ней дружелюбия. Однако постепенно влияние партии его брата Насруллы-хана и принца Амануллы, усилившаяся тяга индусских мусульман-эмигрантов в Афганистан и быстро налаженная немцами пропаганда возымели свое действие. Эмир начал переговоры с германской миссией, а вслед за тем целиком поручил ей реорганизацию своей армии. Одновременно начал осуществляться широко задуманный немцами план возведения укреплений вокруг Кабула и превращения его в особый крепостной район. Все эти работы начаты были под руководством полковника Нидермайера, а соответствующие немецкие и австрийские офицеры были назначены инспекторами армии: Фойгт — по артиллерии, Шрайнер — по пехоте, Руланд — по /243/ саперным и техническим войскам, Рыбичка — по топографии и военной разведке. Надо сказать, что немцы наряду с младоафганскими деятелями сыграли решающую роль в деле превращения так называемой афганской армии того времени в боеспособные войска.
«Бабур-шах», где помещалась германская миссия, стал центром кипучей деятельности. Там был выработан полевой устав для афганской армии применительно к особенностям последней войны. Оттуда исходили первые Военные инструкции и учебники на персидском языке с соответствующими чертежами и рисунками, карты афганской территории и т. д. Там же формировались первые образцовые отряды пехоты, пулеметные команды, штурмовые батальоны со значительным количеством немецких и австрийских унтер-офицеров и солдат.
Началась широкая реконструкция артиллерии. Уже и раньше у афганцев имелось большое количество орудий, в том числе несколько крупповских скорострельных батарей. Однако ни прицельных приспособлений, ни упряжи, ни артиллеристов не было, так как, экономя снаряды, афганцы не производили обучения. Армия имела примитивное деление на гунды, состоявшие из батальона пехоты, эскадрона кавалерии и никогда не стрелявшей батареи, была вооружена старыми ружьями Мартини (за исключением гвардейских частей, имевших скорострельные винтовки). Кабульский арсенал походил на музей старого оружия.
Немцы со всей энергией взялись за реконструкцию артиллерии, за унификацию вооружения и создание боеспособных частей. Из армии удалены были все сверхсрочные и неспособные солдаты. Обучение производилось в полном объеме немецких требований, включая военную гимнастику. На горе около «Бабур-шаха» была установлена станция беспроволочного телеграфа, перехватывавшая радиопереписку англо-индийского правительства. Крепостные сооружения возводились с необыкновенной быстротой. Была установлена связь с северозападными племенами и организовано несколько сильных набегов на Пешавер. Следует сказать, что северо-западные племена, ныне находящиеся на территории Пакистана (Пуштунистан), всегда считали своей родиной Афганистан и были непосредственно заинтересованы в его независимости. Наконец, были созданы опорные /244/ пункты для регулярного перехода немецких и австрийских военнопленных из Туркестана в Афганистан.
Уже 27 декабря 1915 года тот же Набоков в своем Письме министерству иностранных дел сообщал, что в Афганистане усилилось течение в пользу «священной войны» против англичан, что туда прибыла «вторая немецкая банда» и что сами англичане признают ежедневную возможность всяких неожиданностей.
16 января 1916 года преемник Набокова, Лисовский, телеграфировал министерству, что агитация немецко-турецких эмиссаров чрезвычайно сильна; индийское правительство опасается возможности покушения на жизнь эмира со стороны фанатиков.
Через три дня, 19 января, он же в подробном письме вновь сообщает об опасениях англичан за безопасность эмира, а также и о том, что население Афганистана совершенно распропагандировано младоафганцами, немцами и индийскими эмигрантами. Англичане не могут предъявить эмиру афганскому сколько-нибудь решительных требований, ибо в случае выступления Афганистана мусульмане Индии поднимут восстание в помощь единоверцам. В Бенаресе, Лагоре и других городах раскрываются обширные заговоры, связанные с деятельностью немцев. Англичанам с трудом удается поддерживать порядок в районе северо-западной границы.
Между тем через шесть месяцев после начала работ немцев по реконструкции армии, в марте 1916 года, укрепления вокруг Кабула, вооруженные крупповскими батареями, были возведены, и первый этап широкой военной реформы афганской армии закончился.
Тогда встревожилось не на шутку и индийское правительство. Многочисленный штат осведомителей подробно доносил о происходивших в Афганистане событиях. Но англичане хорошо знали эмира Хабибуллу, а эмир столь же хорошо анал англичан. Началась ожесточенная торговля. По мере возведения крепостных укреплений и проведения военных реформ Хабибулла требовал все больше денег. Вместо 1 миллиона 800 тысяч рупий, которые он ежегодно получал от индийского правительства, он требовал уже 2 миллиона 800 тысяч. Англичане соглашались дать 2 миллиона, потом 2,5, но только при усло/245/вии удаления немцев из Кабула. Неизвестно, сколько времени продолжались бы переговоры, если бы не тактическая ошибка немцев.
Неожиданно в Туркестан прибыли несколько афганцев во главе с индийским раджой — эмигрантом Махандрой Пратапом из Хатреса. Они привезли письмо на имя российского императора и сообщили, что цель их приезда — предложить от имени немецко-турецкой миссии и эмира афганского заключение секретного договора для борьбы против англичан в Индии.
Все пришло в движение. Генерал Куропаткин, состоявший при нем дипломатический чиновник Чиркин, министерство иностранных дел, британское посольство в Петрограде и русское в Лондоне, генеральное консульство в Индии и индийский вице-король забросали друг друга спешными депешами. Русское правительство не хотело, конечно, идти на измену своему союзнику Великобритании путем какой-то секретной сделки с малоавторитетными «туземцами». Но оно не хотело также и разрушать иллюзию индусов и афганцев, надеявшихся на помощь со стороны России в их борьбе с англичанами в Индии. Началось с того, что генерал-губернатор и командующий войсками Туркестанского военного округа Куропаткин очень ласково принял посланцев. Через некоторое время, 28 марта 1916 года, начальник азиатского департамента министерства иностранных дел Клемм в довольно краткой телеграмме сообщил генеральному консулу в Индии для передачи вице-королю, что «в Ташкент из Кабула прибыл неизвестный индийский раджа с письмом на имя государя императора, содержание коего неизвестно».
Индийское правительство, уже имевшее сведения об этом факте от агентов британского посла в России и от своих агентов в Афганистане, было приведено таким лаконическим сообщением в крайнее негодование и пожелало знать как имена посланцев, так и содержание привезенного ими письма. После длинного обмена телеграммами русское правительство наконец назвало фамилии двух посланцев и сообщило, что «они прибыли просить дружественной помощи». Когда же англичане узнали, что второй посланец Мирза Мухаммед Али-хан — начальник канцелярии самого эмира, то среди индийских властей началась настоящая паника. Для них стало оче/246/видно, что эта поездка не могла состояться без ведома самого эмира и что карты в игре с афганцами переходят в руки «дорогого союзника» — России.
Англичане потребовали от русского правительства ареста посланцев. В ответ на это требование последовал меланхолический ответ министерства иностранных дел.
«Запрошенный по поводу ареста и выдачи посланцев туркестанский генерал-губернатор сообщил, что им при первом свидании было обещано посланцам беспрепятственное возвращение в Афганистан. Кроме того, один из них серьезно заболел, и оба они предъявили афганские паспорта и специальную рекомендацию афганского министра Баракатуллы.
Ввиду этого и во избежание нежелательного ни для нас, ни для англичан обострения отношений с Афганистаном генерал-губернатору разрешено было отпустить посланцев, разумеется, без всякого ответа.
Об этом сообщено здешнему великобританскому послу.
Клемм».
Все это заставило англичан согласиться на требуемую эмиром сумму. В Кабул прибыл огромный караван, нагруженный слитками золота и звонкой монетой. Однако непременным условием выдачи денег эмиру было поставлено прекращение деятельности немцев против Индии, причем вице-король намекал, что «буде немедленное удаление германской миссии окажется несовместимым с его достоинством, как независимого правителя, то возможна локализация этой деятельности путем направления немцев в северные провинции Афганистана». Другими словами, англичане говорили: пусть немцы действуют, но только против России, а не Индии, и находятся не в Кабуле, а в Герате.
Военно-организационная, пропагандистская и политическая деятельность немцев в Кабуле приняла к этому времени уже такие масштабы, что не только не могла быть остановлена немедленно, но, как показали события, продолжала развиваться и после отъёзда основного ядра немецкой миссии, до осуществления намеченных ею целей. Мало того, это основное ядро, разбившись на /247/ группы, выехавшие в Северный Китай, русский Туркестан, Персию и Сеистан, способствовало возникновению значительных восстаний во всех этих областях.
К моменту получения эмиром Хабибуллой обусловленной суммы деятельность немцев достигла апогея. На территории «Михман-хане» архитектор Клотценер выстроил здание для немецко-австрийского отряда. Оно состояло из длинного ряда комнат, каждая на четыре человека, с соответствующей мебелью и оборудованием. Немцами было сделано здесь все, вплоть до невиданных раньше в Афганистане железных кухонных плит. Внутри здания кипела работа: солдаты и унтер-офицеры изучали персидский язык и военную терминологию по специально составленному немецко-персидскому словарю, историю и географию Афганистана, особенности быта и т. д. Велась огромная работа по налаживанию связи с северо-западными племенами. Все прибывающие индусские революционеры составляли как бы особую группу штаба во главе с Баракатуллой и Хайри-беем.
Помимо средств из немецких источников, на эту работу давали крупные суммы и наследный принц Аманулла-хан, брат эмира Хабибуллы — Насрулла, и еще многие афганские националисты. Организован был учет оружия, бойцов, технического имущества, имевшегося на территории северо-западных племен и в Хайберсском проходе. Лейтенант Руланд должен был наладить прямую телефонную связь между германской миссией в Кабуле и северо-западными племенами.
Большая агитационная работа, проведенная среди духовенства, вождей пограничных племен, группы националистов, молодого купечества, офицерства и даже в гаремах, создала в Кабуле напряженное положение и общее ожидание войны. Даже родной брат Хабибуллы-хана, наиболее доверенное его лицо, Насрулла-хан агитировал за разрыв с англичанами и присоединение к центральным державам.
Поэтому, когда эмир вынужден был выполнить взятое на себя перед англичанами обязательство, то ограничился прекращением использования немцев для государственных целей, но германскую миссию оставил по-прежнему в Кабуле. Однако немцы, вполне наладив работу, решили, что демонстративный отъезд основного /248/ состава миссии лишь накалит атмосферу, да, кстати, еще и снимет с них ответственность за насильственное удаление эмира в случае, если оно окажется необходимым.
Особенно сложны были отношения эмира с вождями пограничных племен. Они уже подготовились к войне, ожидали богатой добычи и освобождение от англичан считали верным делом. Неожиданный отъезд германской миссии их до крайности раздражил. Эмиру пришлось по» тратить немало денег, чтобы добиться хотя бы временного успокоения.
22 мая немцы несколькими группами двинулись в разных направлениях. Группа Фойгта двинулась в Сеистан; Хентига — через Памир в Китай; Нидермайера и Рера — в русский Туркестан и Персию. Вагнер переехал в Герат, чтобы оттуда действовать против России.
Таким образом казалось, что англичане достигли свЪей цели: германская миссия формально из Кабула выехала, а часть ее, в Герате, работала против России. Русское же правительство воображало, будто немцы действуют только против англичан, и царские дипломаты были этим весьма довольны.
В шифрованной телеграмме управляющего 3-м политическим отделом министерства иностранных дел Клемма, посланной незадолго до этих событий (29 апреля 1916 года) русскому генеральному консульству в Индии, имеется следующее место:
«...Эмир не столько стремится к войне, сколько его брат. Настроение афганцев враждебно только против англичан, и виденный агентами фирман гласил лищь о войне с последними. Оружейные заводы Кабула работают под наблюдением немцев, которые являются также инструкторами в войсках и руководят крепостными работами. Ввоз оружия через Персию прекратился. Копия в Мешед».
Не прошло и нескольких месяцев, как русским чиновникам пришлось горько разочароваться в своем оптимизме.
Если они еще недавно могли доставить себе удовольствие испортить настроение англичанам появлением индийских посланцев в Туркестане, то теперь наступила очередь английским чиновникам, как говорилось когда-то, «получить преферанс». /249/
После отъезда из Кабула основного состава немецкой миссии события начали развиваться быстрым темпом. Полномочия уехавших перешли к оставшимся немецким и австрийским офицерам: Шрайнеру, Руланду и Рыбичке. Опираясь на Амануллу-хана и брата эмира, пользуясь их средствами, а также и покровительством афганских чиновников, они начали готовить выступление пограничных племен. В то же время Вагнер из Герата руководил подготовкой восстания в Туркестане. Путем создания ряда опорных пунктов на русской границе и одновременного восстания военнопленных австрийцев и немцев, работавших на постройке туннеля и железной дороги, предполагалось перебросить всю массу этих солдат в Афганистан. Огромное количество воззваний было отправлено в лагеря Туркестана. Были сформированы особые отряды проводников, снабженные оружием, ракетами, сигнальными флажками, лодками и лошадьми. Вся пограничная афганская стража на русской границе по распоряжению Насруллы-хана была приведена в боевую готовность и инструктирована для приема перебежчиков. В свою очередь Вагнер направил свое внимание на Фергану, где началось сильное брожение. Именно в этот момент царское правительство впервые мобилизовало мусульманское население Туркестана для выполнения рабочей повинности. По всей Средней Азии начались волнения.
Один из членов немецкой миссии в Кабуле — Рыбичка вместе с четырьмя офицерами должен был перейти границу с Туркестаном, чтобы руководить всеми операциями на русской территории.
Однажды несколько тысяч туркмен перешло из Туркестана через афганскую границу. Вслед за этим Хайри-бей, турецкий офицер генштаба, ранее командовавший особыми частями эмира Хабибуллы-хана, исчез из Кабула и вскоре оказался во главе повстанческого штаба северо-западных племен Индии. Одновременно из Кабула готовились к выезду группа Руланда для помощи Хайри-бею и группа Рыбички для руководства действиями в Туркестане.
Царское правительство подняло шум. Туркестанский генерал-губернатор, небезызвестный по японской войне генерал А. Н. Куропаткин, в ряде телеграмм обвинял в близорукости и неосведомленности русское посольство в /250/ Лондоне и генеральное консульство в Индии. В обширнейшей телеграфной переписке приняли участие премьер-министр и министр иностранных дел России Штюрмер, контрразведка, посол в Лондоне, генеральный консул в Индии, Клемм, посол в Персии, генерал Куро-паткин, состоявший при нем дипломатический чиновник Чиркин и еще многие лица. Куропаткин и органы разведки утверждали, что афганцы сосредоточивают войска на русской границе, готовятся к войне и при содействии немцев организуют восстания, а представители английского правительства, отвечая на запросы царских дипломатов, категорически все это отрицали.
Ко всему этому присоединились наступление турок на персидскую территорию и связанная с этим опасность проникновения их в Афганистан, что уже безусловно вызвало бы военную акцию последнего против союзников.
Вот три окончательных ответа англичан на русские запросы. Первая телеграмма русского генерального консула в Индии от 28 августа 1916 года:
«Индийское правительство, тщательно проверив сведения, уверяет, что никакого сосредоточения войск в Северном Афганистане не замечается. Лисовский».
Вторая телеграмма того же генерального консула от 1 сентября 1916 года:
«Индийское правительство не имеет сведений о каких-либо военных приготовлениях в Афганистане и положительно отрицает факт возвращения немцев в Кабул, где по-прежнему находятся лишь один германский и один турецкий офицеры при нескольких нижних чинах. Лисовский».
Индийское (то есть английское) правительство, конечно, лгало, так как оно не могло не знать, что в Кабуле находятся около двух десятков немецких, австрийских и турецких офицеров и восемьдесят унтер-офицеров и солдат.
Третья телеграмма из Туркестана от 1 сентября 1916 года:
«Лисовский передает искаженный текст телеграммы: Считая положение в Афганистане пока удовлетворительным, индийское правительство не скрывает, что наступление турок в Персии невыгодно отражается на афганских настроениях. Если туркам удастся занять Тегеран или проникнуть в Афганистан в количестве 4-5 тысяч, /251/ то, по мнению индийского правительства, выступление Афганистана вполне возможно. Секретарев».
Нечего и говорить, что после этой телеграммы русские полковники и генералы по приказанию Куропаткина немедленно сели на коней и помчались к границе.
Волнения в Туркестане подавлялись с невиданной даже в этой царской колонии жестокостью. Но, помимо этого, англо-индийскому правительству было недвусмысленно заявлено, что «буде неприятельские войска действительно проникнут на территорию Афганского ханства, российским войскам придется занять эту окраину, если, впрочем, англо-индийское правительство не озаботится обузданием афганистанского эмира».
Тут уж шутить не приходилось: англичане прекрасно помнили, как в свое время русские полковники с большим успехом побили английских полковников в Пендинском районе, после чего понадобилось много усилий, чтобы урегулировать вопрос о границах. Поэтому Хабибулле-хану были на этот раз предъявлены энергичные требования и приостановлена выплата субсидий.
Эмир был взбешен. Несколько сотен кавалеристов было послано на розыски Хайри-бея. Рыбичка, Руланд, Шрайнер, Клотценер и другие немецкие и австрийские офицеры были изолированы и переведены вместе с солдатами в загородное помещение. По отношению к Насрулле, своему брату, и Аманулле-хану, своему сыну, эмир применил ряд ограничений: у первого отнял право управления государственной казной, второй попал в немилость.
Однако Хайри-бея не удавалось поймать, несмотря на обещание крупной награды, а военнопленные продолжали переходить границу. Турки и индусские мусульмане возбуждали народ, указывая на враждебные, действия эмира по отношению к немцам — союзникам турок в деле освобождения всех мусульман. Помимо того, Ама-нулла-хан, Насрулла-хан и Сипахсалар Надир-хан пользовались большой популярностью в народе: положение опальных только усиливало их популярность.
Немцы дважды предпринимали попытки к тайному отъезду, но обе попытки были неудачны.
В это время приехала английская миссия, в задачу которой входило заключение договора с Хабибуллой-ханом и, если возможно, вовлечение Афганистана в ми/252/ровую войну на стороне союзников. Хотя переговоры велись втайне, англичане содержались за городом, а эмир вел себя по обыкновению крайне уклончиво, в индийской прессе вдруг появились статьи, что Хабибулла-хан безусловный англофил и в связи с получаемой субсидией обещает сделать все возможное в пользу англо-афганского сближения. Это поставило эмира в щекотливое положение и настроило против него широкие круги мусульманского духовенства, националистов и чиновников.
В одном из своих писем управляющему 3-м отделением русского министерства иностранных дел генеральный консул в Индии Лисовский делает совершенно правильный анализ положения в Афганистане на основе английской информации. В этом письме (от 15 декабря 1916 года) он говорит о сложности положения эмира, о нежелании англичан допустить русские войска к разрешению афганского вопроса, а в следующем письме (от 30 января 1917 года) указывает еще и на то, что малейший промах эмира может стоить ему головы. Большинство племен, говорит он, население и войска больше считаются с Насруллой-ханом и Амануллой-ханом и находятся под немецким влиянием.
«В самом Герате капитан Вагнер вместе с Киязим-беем, турецким офицером, Пратапом и Баракатуллой продолжают вести работу по организации восстаний в Туркестане.
Если бы, — пишет Лисовский, — афганские националисты не понимали, что они находятся между молотом и наковальней, то есть Англией и Россией, они давно бы свергли эмира и выступили против англичан».
Что Афганистан действительно находился между молотом и наковальней, было очевидно для всех. Недаром немцы через подставных лиц пытались заключить соглашение между Афганистаном и Россией. Однако царское правительство не только не шло на такое соглашение, но с каждым годом войны все ближе подходило к выводу о необходимости найти третий путь к морю — через Афганистан в Индию. Об этом пишет новый российский генеральный консул в Индии Томановский, об этом думают чиновники Азиатского департамента русского министерства иностранных дел. Вот выписка из служебного письма от 14 ноября 1916 года:
«С точки зрения чисто русских интересов, необходима /253/ еще постройка железного пути в Индию: Кушка — Герат — Кветта, около 500 миль. Если бы заставить афганского эмира разрешить постройку дороги через Кабул, это расстояние сократилось бы вдвое. Мы можем получать из Индии: хину, чай, кофе, каучук, хлопок и боевые припасы. В Индии есть 300 миллионов населения, почти не несущего воинской повинности. Автомобильное движение может быть открыто немедленно. Все необходимые измерения давно сделаны англичанами. В Индии есть запас рельсов и подвижного состава. В рабочих руках недостатка нет. Сообщение с Индией облегчит работу Мурманского и Сибирского пути. Это единственный третий путь, который остался для России и не угрожаем подводными лодками».
Однако немцы и афганские националисты, возглавляемые Насруллой-ханом и Амануллой-ханом, все-таки не оставляли попыток изменить свое положение «между молотом и наковальней».
Следя за операциями турецких войск в Персии, они еще раз попробовали заставить турок сделать диверсию на Афганистан оттуда. По-видимому, брат эмира Насрулла-хан и будущий эмир Аманулла-хан сами взялись выполнить эту задачу; впрочем, их поездка была совершенно законспирирована. В секретных документах имеется о ней только одно сообщение. Это — секретная телеграмма русского посланника в Тегеране от 7 декабря 1916 года за № 1113:
«Генерал Баратов сообщает о прибытии в Хамадан сына и брата эмира афганского, будто бы имеющих заключить какой-то договор с турками, встретившими их торжественно».
Февральская революция ослабила империалистическую активность России. Октябрьская революция и признание Советской властью Афганистана как суверенного государства дали возможность афганцам начать борьбу с Англией за свое освобождение от иностранной зависимости.
В течение 1917 и 1918 годов немцы продолжали действовать при постоянной поддержке со стороны националистов, Насруллы-хана и Амануллы-хана. От времени до времени англичане добивались того, что положение их ухудшалось, и тогда немцы помышляли о бегстве. Но, с другой стороны, именно нападки на них со стороны /254/ эмира способствовали их популярности. К тому же германскому правительству удавалось поддерживать с ними довольно регулярную связь, и они достаточно широко субсидировались из разных источников. Это дало им возможность создать условия, при которых произошло убийство эмира Хабибуллы-хана.
С 20 на 21 февраля 1919 года эмир ночевал в охотничьей палатке около Джелалабада в Лагмане. Хаби-булла-хан был последним эмиром, поддерживавшим типичную для индийского Востока традиционную роскошь быта. Его охоты на слонах были блестящими увеселительными поездками в сопровождении свиты, гарема и сановников. Под утро, когда все спали, в палатке эмира раздался выстрел, и стража, вбежавшая туда вместе с военным министром Надир-ханом, увидела труп эмира. Надир-хан объявил о происшедшем. Начали расправляться с охраной, но убийцу не нашли. Надир-хан немедленно потребовал у коменданта Шах Али Риза-хана ключи от джелалабадского арсенала.
На следующий день брат эмира, Насрулла-хан, находившийся в Джелалабаде, провозгласил себя эмиром.
Всевозможные слухи наполнили страну. Обвиняли в убийстве и Надир-хана, и Риза-хана, и Насруллу-хана, и целый ряд сердаров, у которых Хабибулла отнял молодых и красивых жен. Покойник был большой любитель женщин и добывал их, не стесняясь в средствах.
Характерно, что о законном наследном принце в это время все как бы забыли.
Насрулла-хан арестовал Надир-хана и некоторых сердаров из племени махмудзаев, составлявших охрану покойного.
В это время Аманулла-хан, находившийся в Кабуле, объявил виновником смерти своего отца Насруллу-хана, отказался признать его и тоже объявил себя эмиром. Оба претендента начали готовиться к войне. При почти одинаковой численности регулярных войск, которые имелись у того и у другого, Насрулла-хан мог еще опираться на горные племена, зато Аманулле-хану не трудно было вооружить городское население Кабула, среди которого он был популярен. Аманулла сделал все для организации своей победы: богатыми подарками переманил пле/255/менных вождей Кугистана, мобилизовал эмигрантов и5 Индии, турок и немцев, увеличил жалованье своим солдатам. В те времена победителем в междоусобной войне на Востоке часто оказывался тот, у кого имелось больше денег. В Кабуле находилась государственная казна. Никто не мешал Аманулле ею бесконтрольно распоряжаться. Поэтому, несмотря на начавшуюся в Кабуле панику, вздорожание и исчезновение продуктов, уже через три дня, 23 февраля, по совету Улии Хаерет, популярной в стране матери Амануллы, Насрулла-хан отрекся от престола. 27-го Аманулле-хану присягнул Джелалабадский гарнизон. Арестованы были не только Насрулла, но и наследный принц Инаятулла-хан (хотя он ни на что не претендовал и ни в чем не участвовал), Надир-хан и многие другие. Однако, когда дело дошло до суда, виновным был признан один полковник Шах Али Риза-хан, который сдал ключи арсенала своему начальнику — военному министру Надир-хану по его приказанию.
Теперь было очевидно, что после вступления на престол Амануллы-хана, руководившего антианглийской партией, война Афганистана за свою независимость с англо-индийским правительством неизбежна. К тому же Советская Россия признала Афганистан; стало известно, что она заключила мир с Германией и даже воюет с англичанами в Закаспии. Таким образом, с ее стороны опасности не было. Однако понадобилось около двух месяцев, чтобы эмир, утвердив свое положение внутри страны, мог приступить к действиям. Афганцы рассчитывали на волнения среди мусульман в Индии и среди северо-западных племен, отъезд чисто британских частей на Западный фронт и довольно сильную холерную эпидемию в английской армии.
Н.А.Равич. Молодость века. М., 1960. С.240-257
Личность турецкого офицера Казим-бея обрастает новыми подробностями... Теперь понятно, у кого учился бухарский эмир и на что он рассчитывал в 1919 г.
Эпиграф:
В декабре 1915 г. на юго-восточных рубежах России было неспокойно. Многочисленные документы свидетельствовали о росте антироссийских настроений в сопредельных с Русским Туркестаном государством. По сообщениям разведки, Афганистан усиленно готовился к войне с Россией. Отмечалось о прибытии турецких войск на его территорию. В армию призывались горные племена, спешно обучаемые германскими и турецкими инструкторами.
Т.В.Котюкова. "Мусульманский вопрос" в Туркестане в начале ХХ века // Вопросы истории. №9, 2010. с.105-106
Итак, германское верховное командование со свойственной ему тщательностью готовило экспедицию. Генерал фон Бартенверфер — начальник политического отдела; подполковник Николаи — начальник германской разведки; майор фон Штюльпнагель — впоследствии генерал и министр национального воспитания гитлеровской Германии, а тогда представитель верховного командования в Берлине, начали с того, что связались с индийскими националистами, эмигрировавшими в Америку. Кумар Махандра Пратап и Маулеви Баракатулла вместе с группой индусов, главным образом из пограничных провинций, должны были сопровождать германскую экспедицию. Из состава пленных солдат английской армии были изъяты афридии, массуды, вазиры и т. д., которым было предложено вместе с немцами «бороться за ислам». Во главе экспедиции был поставлен полковник Нидермайер, к которому прикомандировались капитан-лейтенант Вагнер, лейтенанты Фойгт и Pep. Доктор Хентиг, впоследствии немецкий посол в одной из прибалтийских стран, вместе с группой сотрудников возглавлял дипломатическую работу экспедиции. Полковнику Хеллеру, австрийскому атташе в Тегеране, было предписано к моменту прибытия туда членов экспедиции организовать переход австрийских, германских и турецких военнопленных из русских пограничных районов в Персию для формирования из них будущего ядра реконструируемой афганской армии... Эти люди также должны были /240/ присоединиться к экспедиции. В дальнейшем из числа бежавших из Туркестана в Афганистан военнопленных германская миссия в Афганистане получила много ценных сотрудников, например, капитана Шрайнера, лейтенанта Руланда, капитана Рыбичку и других. Кроме того, большое значение имели турецкие офицеры и инженеры, работавшие вместе с немцами, например, Хайри-бей, Риза-бей, Махмуд Сами-бей...
Не отвлекаясь описанием чрезвычайно трудного перехода всех этих людей по персидским пустыням в Афганистан, скажу только, что германский империализм умел выбирать своих агентов, и Нидермайер вполне соответствовал своему назначению.
В сентябре 1915 года миссия прибыла на афганскую территорию.
Надо сказать несколько слов о том, в каком положении находился Афганистан ко времени прибытия туда германской миссии. Соглашением между Россией и Великобританией от 31 августа 1907 года Россия признавала Афганистан и Тибет входящими в сферу английского влияния. Это не значило, конечно, что царское правительство перестало интересоваться этими странами. В специальной инструкции российскому императорскому консулу в Индии предписывалось организовать целую систему секретной информации, в первую очередь именно в отношении Афганистана и Тибета: «Особо зоркое наблюдение за ходом постройки стратегических дорог по направлению к Афганистану и Памирам и за всем происходящим в Афганистанском ханстве представляется совершенно необходимым и входит в вашу первейшую задачу». В этой же секретной инструкции отмечалось усиление турецкого влияния в Афганистане и указывалось, как должна пересылаться шифрованная корреспонденция, чтобы «содержание ее не могло дойти до сведения англо-индийского правительства». С другой стороны, туркестанский генерал-губернатор через целую систему пограничных и полицейских учреждений должен был следить за тем, чтобы «великобританское правительство соблюдало возложенные на него обязательства в отношении русских интересов». Таким образом, эмир афганский находился как бы между молотом и нако/241/вальней, ибо, как это будет видно из дальнейшего, обе стороны — Россия и Великобритания — именно через Афганистан старались доставить друг другу как можно больше неприятностей.
Эмир Хабибулла-хан, толстый, ленивый и осторожный человек, был лишен всякого государственного темперамента. У него была прекрасная восточная кухня, обширный гарем и великолепные охоты. Хабибулла-хан мало интересовался армией, боялся всяких осложнений с соседями, но был далеко не глупый человек и в той своеобразной игре, которая называется восточной политикой, был первоклассным игроком. Он с самого начала понял, насколько выгодно положение Афганистана в условиях развивающейся великой войны. Его не соблазняла ни государственная независимость, ни присоединение какой-нибудь чужой территории, ни даже личная слава как мусульманского государя. Единственную реальную выгоду он видел в звонкой монете. И Хабибулла-хан твердо решил вытянуть как можно больше денег из всех трех заинтересованных государств.
Прибытие немецко-турецкой миссии на афганскую территорию произвело впечатление разорвавшейся бомбы. Лондон, Петербург, Дели, Ташкент, Калькутта засыпали друг друга телеграммами. Русский посол в Лондоне и генеральный консул в Калькутте требовали от англичан немедленного давления на Хабибуллу-хана для выдачи «германской шайки».
Между тем вице-король Индии лорд Хардинг со свойственным англичанам спокойствием не торопился предъявлять такого требования. Он совершенно справедливо полагал, что если «германская шайка» может нанести вред Индии, то совершенно такой же вред, и даже больший, она может причинить России; следовательно, вопрос заключается в том, против кого в первую очередь начнут действовать немцы, находящиеся в зависимости от афганского эмира.
Российскому генеральному консулу Набокову было сообщено, что Хардинг лично написал эмиру письмо (индийское правительство трактовало эмира как самостоятельного правителя) по поводу проникновения немцев в Афганистан. Эмир ответил, что он намерен твердо соблюдать нейтралитет; что же касается проникновения «банды», то об этом ему ничего не известно; если же она /242/ прибудет, то, конечно, будет разоружена. Когда царское правительство попыталось настоять на более решительных мерах, то получило от Набокова следующий ответ.
«СЕКРЕТНАЯ ТЕЛЕГРАММА ГЕНЕРАЛЬНОГО КОНСУЛА В ИНДИИ
5 сентября 1916 года
Вице-король лично просит меня передать вам, что получил вчера письмо от эмира афганского с извещением о поимке в Герате германской шайки, которая ныне под конвоем направлена в Кабул. Она будет там «приведена к ответу» на Дурбаре за проникновение на афганскую территорию.
Суть письма — ручательство эмира в том, что попытка германской пропаганды джехада в Афганистане осуждена на неуспех. По совету Хардинга, король Георг напишет эмиру собственноручное письмо с изъявлением ему признательности за благожелательный нейтралитет, и письмо это несомненно произведет должное впечатление».
На самом же деле германская миссия торжественно въехала в Кабул, причем за городом ее встретил турецкий офицер Хайри-бей — помощник Энвер-паши по триполитанской кампании и почетный караул из состава учебного и образцового батальонов и одной батареи.
Правда, вначале эмир пытался воздерживаться от официальных сношений с прибывшей миссией и, во всяком случае, внешне не проявлять к ней дружелюбия. Однако постепенно влияние партии его брата Насруллы-хана и принца Амануллы, усилившаяся тяга индусских мусульман-эмигрантов в Афганистан и быстро налаженная немцами пропаганда возымели свое действие. Эмир начал переговоры с германской миссией, а вслед за тем целиком поручил ей реорганизацию своей армии. Одновременно начал осуществляться широко задуманный немцами план возведения укреплений вокруг Кабула и превращения его в особый крепостной район. Все эти работы начаты были под руководством полковника Нидермайера, а соответствующие немецкие и австрийские офицеры были назначены инспекторами армии: Фойгт — по артиллерии, Шрайнер — по пехоте, Руланд — по /243/ саперным и техническим войскам, Рыбичка — по топографии и военной разведке. Надо сказать, что немцы наряду с младоафганскими деятелями сыграли решающую роль в деле превращения так называемой афганской армии того времени в боеспособные войска.
«Бабур-шах», где помещалась германская миссия, стал центром кипучей деятельности. Там был выработан полевой устав для афганской армии применительно к особенностям последней войны. Оттуда исходили первые Военные инструкции и учебники на персидском языке с соответствующими чертежами и рисунками, карты афганской территории и т. д. Там же формировались первые образцовые отряды пехоты, пулеметные команды, штурмовые батальоны со значительным количеством немецких и австрийских унтер-офицеров и солдат.
Началась широкая реконструкция артиллерии. Уже и раньше у афганцев имелось большое количество орудий, в том числе несколько крупповских скорострельных батарей. Однако ни прицельных приспособлений, ни упряжи, ни артиллеристов не было, так как, экономя снаряды, афганцы не производили обучения. Армия имела примитивное деление на гунды, состоявшие из батальона пехоты, эскадрона кавалерии и никогда не стрелявшей батареи, была вооружена старыми ружьями Мартини (за исключением гвардейских частей, имевших скорострельные винтовки). Кабульский арсенал походил на музей старого оружия.
Немцы со всей энергией взялись за реконструкцию артиллерии, за унификацию вооружения и создание боеспособных частей. Из армии удалены были все сверхсрочные и неспособные солдаты. Обучение производилось в полном объеме немецких требований, включая военную гимнастику. На горе около «Бабур-шаха» была установлена станция беспроволочного телеграфа, перехватывавшая радиопереписку англо-индийского правительства. Крепостные сооружения возводились с необыкновенной быстротой. Была установлена связь с северозападными племенами и организовано несколько сильных набегов на Пешавер. Следует сказать, что северо-западные племена, ныне находящиеся на территории Пакистана (Пуштунистан), всегда считали своей родиной Афганистан и были непосредственно заинтересованы в его независимости. Наконец, были созданы опорные /244/ пункты для регулярного перехода немецких и австрийских военнопленных из Туркестана в Афганистан.
Уже 27 декабря 1915 года тот же Набоков в своем Письме министерству иностранных дел сообщал, что в Афганистане усилилось течение в пользу «священной войны» против англичан, что туда прибыла «вторая немецкая банда» и что сами англичане признают ежедневную возможность всяких неожиданностей.
16 января 1916 года преемник Набокова, Лисовский, телеграфировал министерству, что агитация немецко-турецких эмиссаров чрезвычайно сильна; индийское правительство опасается возможности покушения на жизнь эмира со стороны фанатиков.
Через три дня, 19 января, он же в подробном письме вновь сообщает об опасениях англичан за безопасность эмира, а также и о том, что население Афганистана совершенно распропагандировано младоафганцами, немцами и индийскими эмигрантами. Англичане не могут предъявить эмиру афганскому сколько-нибудь решительных требований, ибо в случае выступления Афганистана мусульмане Индии поднимут восстание в помощь единоверцам. В Бенаресе, Лагоре и других городах раскрываются обширные заговоры, связанные с деятельностью немцев. Англичанам с трудом удается поддерживать порядок в районе северо-западной границы.
Между тем через шесть месяцев после начала работ немцев по реконструкции армии, в марте 1916 года, укрепления вокруг Кабула, вооруженные крупповскими батареями, были возведены, и первый этап широкой военной реформы афганской армии закончился.
Тогда встревожилось не на шутку и индийское правительство. Многочисленный штат осведомителей подробно доносил о происходивших в Афганистане событиях. Но англичане хорошо знали эмира Хабибуллу, а эмир столь же хорошо анал англичан. Началась ожесточенная торговля. По мере возведения крепостных укреплений и проведения военных реформ Хабибулла требовал все больше денег. Вместо 1 миллиона 800 тысяч рупий, которые он ежегодно получал от индийского правительства, он требовал уже 2 миллиона 800 тысяч. Англичане соглашались дать 2 миллиона, потом 2,5, но только при усло/245/вии удаления немцев из Кабула. Неизвестно, сколько времени продолжались бы переговоры, если бы не тактическая ошибка немцев.
Неожиданно в Туркестан прибыли несколько афганцев во главе с индийским раджой — эмигрантом Махандрой Пратапом из Хатреса. Они привезли письмо на имя российского императора и сообщили, что цель их приезда — предложить от имени немецко-турецкой миссии и эмира афганского заключение секретного договора для борьбы против англичан в Индии.
Все пришло в движение. Генерал Куропаткин, состоявший при нем дипломатический чиновник Чиркин, министерство иностранных дел, британское посольство в Петрограде и русское в Лондоне, генеральное консульство в Индии и индийский вице-король забросали друг друга спешными депешами. Русское правительство не хотело, конечно, идти на измену своему союзнику Великобритании путем какой-то секретной сделки с малоавторитетными «туземцами». Но оно не хотело также и разрушать иллюзию индусов и афганцев, надеявшихся на помощь со стороны России в их борьбе с англичанами в Индии. Началось с того, что генерал-губернатор и командующий войсками Туркестанского военного округа Куропаткин очень ласково принял посланцев. Через некоторое время, 28 марта 1916 года, начальник азиатского департамента министерства иностранных дел Клемм в довольно краткой телеграмме сообщил генеральному консулу в Индии для передачи вице-королю, что «в Ташкент из Кабула прибыл неизвестный индийский раджа с письмом на имя государя императора, содержание коего неизвестно».
Индийское правительство, уже имевшее сведения об этом факте от агентов британского посла в России и от своих агентов в Афганистане, было приведено таким лаконическим сообщением в крайнее негодование и пожелало знать как имена посланцев, так и содержание привезенного ими письма. После длинного обмена телеграммами русское правительство наконец назвало фамилии двух посланцев и сообщило, что «они прибыли просить дружественной помощи». Когда же англичане узнали, что второй посланец Мирза Мухаммед Али-хан — начальник канцелярии самого эмира, то среди индийских властей началась настоящая паника. Для них стало оче/246/видно, что эта поездка не могла состояться без ведома самого эмира и что карты в игре с афганцами переходят в руки «дорогого союзника» — России.
Англичане потребовали от русского правительства ареста посланцев. В ответ на это требование последовал меланхолический ответ министерства иностранных дел.
«Запрошенный по поводу ареста и выдачи посланцев туркестанский генерал-губернатор сообщил, что им при первом свидании было обещано посланцам беспрепятственное возвращение в Афганистан. Кроме того, один из них серьезно заболел, и оба они предъявили афганские паспорта и специальную рекомендацию афганского министра Баракатуллы.
Ввиду этого и во избежание нежелательного ни для нас, ни для англичан обострения отношений с Афганистаном генерал-губернатору разрешено было отпустить посланцев, разумеется, без всякого ответа.
Об этом сообщено здешнему великобританскому послу.
Клемм».
Все это заставило англичан согласиться на требуемую эмиром сумму. В Кабул прибыл огромный караван, нагруженный слитками золота и звонкой монетой. Однако непременным условием выдачи денег эмиру было поставлено прекращение деятельности немцев против Индии, причем вице-король намекал, что «буде немедленное удаление германской миссии окажется несовместимым с его достоинством, как независимого правителя, то возможна локализация этой деятельности путем направления немцев в северные провинции Афганистана». Другими словами, англичане говорили: пусть немцы действуют, но только против России, а не Индии, и находятся не в Кабуле, а в Герате.
Военно-организационная, пропагандистская и политическая деятельность немцев в Кабуле приняла к этому времени уже такие масштабы, что не только не могла быть остановлена немедленно, но, как показали события, продолжала развиваться и после отъёзда основного ядра немецкой миссии, до осуществления намеченных ею целей. Мало того, это основное ядро, разбившись на /247/ группы, выехавшие в Северный Китай, русский Туркестан, Персию и Сеистан, способствовало возникновению значительных восстаний во всех этих областях.
К моменту получения эмиром Хабибуллой обусловленной суммы деятельность немцев достигла апогея. На территории «Михман-хане» архитектор Клотценер выстроил здание для немецко-австрийского отряда. Оно состояло из длинного ряда комнат, каждая на четыре человека, с соответствующей мебелью и оборудованием. Немцами было сделано здесь все, вплоть до невиданных раньше в Афганистане железных кухонных плит. Внутри здания кипела работа: солдаты и унтер-офицеры изучали персидский язык и военную терминологию по специально составленному немецко-персидскому словарю, историю и географию Афганистана, особенности быта и т. д. Велась огромная работа по налаживанию связи с северо-западными племенами. Все прибывающие индусские революционеры составляли как бы особую группу штаба во главе с Баракатуллой и Хайри-беем.
Помимо средств из немецких источников, на эту работу давали крупные суммы и наследный принц Аманулла-хан, брат эмира Хабибуллы — Насрулла, и еще многие афганские националисты. Организован был учет оружия, бойцов, технического имущества, имевшегося на территории северо-западных племен и в Хайберсском проходе. Лейтенант Руланд должен был наладить прямую телефонную связь между германской миссией в Кабуле и северо-западными племенами.
Большая агитационная работа, проведенная среди духовенства, вождей пограничных племен, группы националистов, молодого купечества, офицерства и даже в гаремах, создала в Кабуле напряженное положение и общее ожидание войны. Даже родной брат Хабибуллы-хана, наиболее доверенное его лицо, Насрулла-хан агитировал за разрыв с англичанами и присоединение к центральным державам.
Поэтому, когда эмир вынужден был выполнить взятое на себя перед англичанами обязательство, то ограничился прекращением использования немцев для государственных целей, но германскую миссию оставил по-прежнему в Кабуле. Однако немцы, вполне наладив работу, решили, что демонстративный отъезд основного /248/ состава миссии лишь накалит атмосферу, да, кстати, еще и снимет с них ответственность за насильственное удаление эмира в случае, если оно окажется необходимым.
Особенно сложны были отношения эмира с вождями пограничных племен. Они уже подготовились к войне, ожидали богатой добычи и освобождение от англичан считали верным делом. Неожиданный отъезд германской миссии их до крайности раздражил. Эмиру пришлось по» тратить немало денег, чтобы добиться хотя бы временного успокоения.
22 мая немцы несколькими группами двинулись в разных направлениях. Группа Фойгта двинулась в Сеистан; Хентига — через Памир в Китай; Нидермайера и Рера — в русский Туркестан и Персию. Вагнер переехал в Герат, чтобы оттуда действовать против России.
Таким образом казалось, что англичане достигли свЪей цели: германская миссия формально из Кабула выехала, а часть ее, в Герате, работала против России. Русское же правительство воображало, будто немцы действуют только против англичан, и царские дипломаты были этим весьма довольны.
В шифрованной телеграмме управляющего 3-м политическим отделом министерства иностранных дел Клемма, посланной незадолго до этих событий (29 апреля 1916 года) русскому генеральному консульству в Индии, имеется следующее место:
«...Эмир не столько стремится к войне, сколько его брат. Настроение афганцев враждебно только против англичан, и виденный агентами фирман гласил лищь о войне с последними. Оружейные заводы Кабула работают под наблюдением немцев, которые являются также инструкторами в войсках и руководят крепостными работами. Ввоз оружия через Персию прекратился. Копия в Мешед».
Не прошло и нескольких месяцев, как русским чиновникам пришлось горько разочароваться в своем оптимизме.
Если они еще недавно могли доставить себе удовольствие испортить настроение англичанам появлением индийских посланцев в Туркестане, то теперь наступила очередь английским чиновникам, как говорилось когда-то, «получить преферанс». /249/
После отъезда из Кабула основного состава немецкой миссии события начали развиваться быстрым темпом. Полномочия уехавших перешли к оставшимся немецким и австрийским офицерам: Шрайнеру, Руланду и Рыбичке. Опираясь на Амануллу-хана и брата эмира, пользуясь их средствами, а также и покровительством афганских чиновников, они начали готовить выступление пограничных племен. В то же время Вагнер из Герата руководил подготовкой восстания в Туркестане. Путем создания ряда опорных пунктов на русской границе и одновременного восстания военнопленных австрийцев и немцев, работавших на постройке туннеля и железной дороги, предполагалось перебросить всю массу этих солдат в Афганистан. Огромное количество воззваний было отправлено в лагеря Туркестана. Были сформированы особые отряды проводников, снабженные оружием, ракетами, сигнальными флажками, лодками и лошадьми. Вся пограничная афганская стража на русской границе по распоряжению Насруллы-хана была приведена в боевую готовность и инструктирована для приема перебежчиков. В свою очередь Вагнер направил свое внимание на Фергану, где началось сильное брожение. Именно в этот момент царское правительство впервые мобилизовало мусульманское население Туркестана для выполнения рабочей повинности. По всей Средней Азии начались волнения.
Один из членов немецкой миссии в Кабуле — Рыбичка вместе с четырьмя офицерами должен был перейти границу с Туркестаном, чтобы руководить всеми операциями на русской территории.
Однажды несколько тысяч туркмен перешло из Туркестана через афганскую границу. Вслед за этим Хайри-бей, турецкий офицер генштаба, ранее командовавший особыми частями эмира Хабибуллы-хана, исчез из Кабула и вскоре оказался во главе повстанческого штаба северо-западных племен Индии. Одновременно из Кабула готовились к выезду группа Руланда для помощи Хайри-бею и группа Рыбички для руководства действиями в Туркестане.
Царское правительство подняло шум. Туркестанский генерал-губернатор, небезызвестный по японской войне генерал А. Н. Куропаткин, в ряде телеграмм обвинял в близорукости и неосведомленности русское посольство в /250/ Лондоне и генеральное консульство в Индии. В обширнейшей телеграфной переписке приняли участие премьер-министр и министр иностранных дел России Штюрмер, контрразведка, посол в Лондоне, генеральный консул в Индии, Клемм, посол в Персии, генерал Куро-паткин, состоявший при нем дипломатический чиновник Чиркин и еще многие лица. Куропаткин и органы разведки утверждали, что афганцы сосредоточивают войска на русской границе, готовятся к войне и при содействии немцев организуют восстания, а представители английского правительства, отвечая на запросы царских дипломатов, категорически все это отрицали.
Ко всему этому присоединились наступление турок на персидскую территорию и связанная с этим опасность проникновения их в Афганистан, что уже безусловно вызвало бы военную акцию последнего против союзников.
Вот три окончательных ответа англичан на русские запросы. Первая телеграмма русского генерального консула в Индии от 28 августа 1916 года:
«Индийское правительство, тщательно проверив сведения, уверяет, что никакого сосредоточения войск в Северном Афганистане не замечается. Лисовский».
Вторая телеграмма того же генерального консула от 1 сентября 1916 года:
«Индийское правительство не имеет сведений о каких-либо военных приготовлениях в Афганистане и положительно отрицает факт возвращения немцев в Кабул, где по-прежнему находятся лишь один германский и один турецкий офицеры при нескольких нижних чинах. Лисовский».
Индийское (то есть английское) правительство, конечно, лгало, так как оно не могло не знать, что в Кабуле находятся около двух десятков немецких, австрийских и турецких офицеров и восемьдесят унтер-офицеров и солдат.
Третья телеграмма из Туркестана от 1 сентября 1916 года:
«Лисовский передает искаженный текст телеграммы: Считая положение в Афганистане пока удовлетворительным, индийское правительство не скрывает, что наступление турок в Персии невыгодно отражается на афганских настроениях. Если туркам удастся занять Тегеран или проникнуть в Афганистан в количестве 4-5 тысяч, /251/ то, по мнению индийского правительства, выступление Афганистана вполне возможно. Секретарев».
Нечего и говорить, что после этой телеграммы русские полковники и генералы по приказанию Куропаткина немедленно сели на коней и помчались к границе.
Волнения в Туркестане подавлялись с невиданной даже в этой царской колонии жестокостью. Но, помимо этого, англо-индийскому правительству было недвусмысленно заявлено, что «буде неприятельские войска действительно проникнут на территорию Афганского ханства, российским войскам придется занять эту окраину, если, впрочем, англо-индийское правительство не озаботится обузданием афганистанского эмира».
Тут уж шутить не приходилось: англичане прекрасно помнили, как в свое время русские полковники с большим успехом побили английских полковников в Пендинском районе, после чего понадобилось много усилий, чтобы урегулировать вопрос о границах. Поэтому Хабибулле-хану были на этот раз предъявлены энергичные требования и приостановлена выплата субсидий.
Эмир был взбешен. Несколько сотен кавалеристов было послано на розыски Хайри-бея. Рыбичка, Руланд, Шрайнер, Клотценер и другие немецкие и австрийские офицеры были изолированы и переведены вместе с солдатами в загородное помещение. По отношению к Насрулле, своему брату, и Аманулле-хану, своему сыну, эмир применил ряд ограничений: у первого отнял право управления государственной казной, второй попал в немилость.
Однако Хайри-бея не удавалось поймать, несмотря на обещание крупной награды, а военнопленные продолжали переходить границу. Турки и индусские мусульмане возбуждали народ, указывая на враждебные, действия эмира по отношению к немцам — союзникам турок в деле освобождения всех мусульман. Помимо того, Ама-нулла-хан, Насрулла-хан и Сипахсалар Надир-хан пользовались большой популярностью в народе: положение опальных только усиливало их популярность.
Немцы дважды предпринимали попытки к тайному отъезду, но обе попытки были неудачны.
В это время приехала английская миссия, в задачу которой входило заключение договора с Хабибуллой-ханом и, если возможно, вовлечение Афганистана в ми/252/ровую войну на стороне союзников. Хотя переговоры велись втайне, англичане содержались за городом, а эмир вел себя по обыкновению крайне уклончиво, в индийской прессе вдруг появились статьи, что Хабибулла-хан безусловный англофил и в связи с получаемой субсидией обещает сделать все возможное в пользу англо-афганского сближения. Это поставило эмира в щекотливое положение и настроило против него широкие круги мусульманского духовенства, националистов и чиновников.
В одном из своих писем управляющему 3-м отделением русского министерства иностранных дел генеральный консул в Индии Лисовский делает совершенно правильный анализ положения в Афганистане на основе английской информации. В этом письме (от 15 декабря 1916 года) он говорит о сложности положения эмира, о нежелании англичан допустить русские войска к разрешению афганского вопроса, а в следующем письме (от 30 января 1917 года) указывает еще и на то, что малейший промах эмира может стоить ему головы. Большинство племен, говорит он, население и войска больше считаются с Насруллой-ханом и Амануллой-ханом и находятся под немецким влиянием.
«В самом Герате капитан Вагнер вместе с Киязим-беем, турецким офицером, Пратапом и Баракатуллой продолжают вести работу по организации восстаний в Туркестане.
Если бы, — пишет Лисовский, — афганские националисты не понимали, что они находятся между молотом и наковальней, то есть Англией и Россией, они давно бы свергли эмира и выступили против англичан».
Что Афганистан действительно находился между молотом и наковальней, было очевидно для всех. Недаром немцы через подставных лиц пытались заключить соглашение между Афганистаном и Россией. Однако царское правительство не только не шло на такое соглашение, но с каждым годом войны все ближе подходило к выводу о необходимости найти третий путь к морю — через Афганистан в Индию. Об этом пишет новый российский генеральный консул в Индии Томановский, об этом думают чиновники Азиатского департамента русского министерства иностранных дел. Вот выписка из служебного письма от 14 ноября 1916 года:
«С точки зрения чисто русских интересов, необходима /253/ еще постройка железного пути в Индию: Кушка — Герат — Кветта, около 500 миль. Если бы заставить афганского эмира разрешить постройку дороги через Кабул, это расстояние сократилось бы вдвое. Мы можем получать из Индии: хину, чай, кофе, каучук, хлопок и боевые припасы. В Индии есть 300 миллионов населения, почти не несущего воинской повинности. Автомобильное движение может быть открыто немедленно. Все необходимые измерения давно сделаны англичанами. В Индии есть запас рельсов и подвижного состава. В рабочих руках недостатка нет. Сообщение с Индией облегчит работу Мурманского и Сибирского пути. Это единственный третий путь, который остался для России и не угрожаем подводными лодками».
Однако немцы и афганские националисты, возглавляемые Насруллой-ханом и Амануллой-ханом, все-таки не оставляли попыток изменить свое положение «между молотом и наковальней».
Следя за операциями турецких войск в Персии, они еще раз попробовали заставить турок сделать диверсию на Афганистан оттуда. По-видимому, брат эмира Насрулла-хан и будущий эмир Аманулла-хан сами взялись выполнить эту задачу; впрочем, их поездка была совершенно законспирирована. В секретных документах имеется о ней только одно сообщение. Это — секретная телеграмма русского посланника в Тегеране от 7 декабря 1916 года за № 1113:
«Генерал Баратов сообщает о прибытии в Хамадан сына и брата эмира афганского, будто бы имеющих заключить какой-то договор с турками, встретившими их торжественно».
Февральская революция ослабила империалистическую активность России. Октябрьская революция и признание Советской властью Афганистана как суверенного государства дали возможность афганцам начать борьбу с Англией за свое освобождение от иностранной зависимости.
В течение 1917 и 1918 годов немцы продолжали действовать при постоянной поддержке со стороны националистов, Насруллы-хана и Амануллы-хана. От времени до времени англичане добивались того, что положение их ухудшалось, и тогда немцы помышляли о бегстве. Но, с другой стороны, именно нападки на них со стороны /254/ эмира способствовали их популярности. К тому же германскому правительству удавалось поддерживать с ними довольно регулярную связь, и они достаточно широко субсидировались из разных источников. Это дало им возможность создать условия, при которых произошло убийство эмира Хабибуллы-хана.
С 20 на 21 февраля 1919 года эмир ночевал в охотничьей палатке около Джелалабада в Лагмане. Хаби-булла-хан был последним эмиром, поддерживавшим типичную для индийского Востока традиционную роскошь быта. Его охоты на слонах были блестящими увеселительными поездками в сопровождении свиты, гарема и сановников. Под утро, когда все спали, в палатке эмира раздался выстрел, и стража, вбежавшая туда вместе с военным министром Надир-ханом, увидела труп эмира. Надир-хан объявил о происшедшем. Начали расправляться с охраной, но убийцу не нашли. Надир-хан немедленно потребовал у коменданта Шах Али Риза-хана ключи от джелалабадского арсенала.
На следующий день брат эмира, Насрулла-хан, находившийся в Джелалабаде, провозгласил себя эмиром.
Всевозможные слухи наполнили страну. Обвиняли в убийстве и Надир-хана, и Риза-хана, и Насруллу-хана, и целый ряд сердаров, у которых Хабибулла отнял молодых и красивых жен. Покойник был большой любитель женщин и добывал их, не стесняясь в средствах.
Характерно, что о законном наследном принце в это время все как бы забыли.
Насрулла-хан арестовал Надир-хана и некоторых сердаров из племени махмудзаев, составлявших охрану покойного.
В это время Аманулла-хан, находившийся в Кабуле, объявил виновником смерти своего отца Насруллу-хана, отказался признать его и тоже объявил себя эмиром. Оба претендента начали готовиться к войне. При почти одинаковой численности регулярных войск, которые имелись у того и у другого, Насрулла-хан мог еще опираться на горные племена, зато Аманулле-хану не трудно было вооружить городское население Кабула, среди которого он был популярен. Аманулла сделал все для организации своей победы: богатыми подарками переманил пле/255/менных вождей Кугистана, мобилизовал эмигрантов и5 Индии, турок и немцев, увеличил жалованье своим солдатам. В те времена победителем в междоусобной войне на Востоке часто оказывался тот, у кого имелось больше денег. В Кабуле находилась государственная казна. Никто не мешал Аманулле ею бесконтрольно распоряжаться. Поэтому, несмотря на начавшуюся в Кабуле панику, вздорожание и исчезновение продуктов, уже через три дня, 23 февраля, по совету Улии Хаерет, популярной в стране матери Амануллы, Насрулла-хан отрекся от престола. 27-го Аманулле-хану присягнул Джелалабадский гарнизон. Арестованы были не только Насрулла, но и наследный принц Инаятулла-хан (хотя он ни на что не претендовал и ни в чем не участвовал), Надир-хан и многие другие. Однако, когда дело дошло до суда, виновным был признан один полковник Шах Али Риза-хан, который сдал ключи арсенала своему начальнику — военному министру Надир-хану по его приказанию.
Теперь было очевидно, что после вступления на престол Амануллы-хана, руководившего антианглийской партией, война Афганистана за свою независимость с англо-индийским правительством неизбежна. К тому же Советская Россия признала Афганистан; стало известно, что она заключила мир с Германией и даже воюет с англичанами в Закаспии. Таким образом, с ее стороны опасности не было. Однако понадобилось около двух месяцев, чтобы эмир, утвердив свое положение внутри страны, мог приступить к действиям. Афганцы рассчитывали на волнения среди мусульман в Индии и среди северо-западных племен, отъезд чисто британских частей на Западный фронт и довольно сильную холерную эпидемию в английской армии.
Н.А.Равич. Молодость века. М., 1960. С.240-257
Личность турецкого офицера Казим-бея обрастает новыми подробностями... Теперь понятно, у кого учился бухарский эмир и на что он рассчитывал в 1919 г.
Запись сделана с помощью m.livejournal.com.
