Спиймав

Грозный, 1918

В город вошла какая-то большая часть белых, которая построилась в центре города около собора, находившегося почти против нашего лазарета. Начался молебен, отголоски которого доносились и к нам.

С лестничной клетки госпиталя раздался душераздирающий крик. Я кинулась туда. Кричала какая-то взрослая сестра, указывая рукой на окно, выходящее на дорогу к тюрьме и польскому костелу (ныне центральный государственный архив). Выглянув в окно, я увидела лежавшего на мостовой человека в ярко-красной шапке. Около него стоял конь, и наклонившийся над лежащим человеком казак вытирал шашку. Не помню, как я очутилась около этой группы. Но я увидела, что у лежащего на земле была не красная шапка, а окровавленная, изрубленная шашкой голова. На чей-то вопрос уже севшему на коня казаку: «За что ты эдак человека?» — тот спокойно ответил:

— Да цэ мий брательник. Пишов, собака, до красных. Долго я его шукав и вот спиймав. — И спокойно, как ни в чем не бывало, поехал. Затем остановился, долго, долго смотрел на труп брата, махнул рукой и поскакал замаливать свой грех к собору.

* * *
Вместе со мной за Ваней вышла еще одна сестра. Мы спустились по черной лестнице и через окно цейхгауза и дворовый забор выбрались во двор гимназии, а оттуда — в следующий двор, в котором находились канцелярия и кабинет главного врача госпиталя. По предложению Вани мы закопались в глубокий снег. Он накрыл нас своим пальто. Сам же одел на себя мой халат. Ваня несколько^ раз стучал в окно и дверь канцелярии, но ему долго никто не открывал. В щелку забора нам были хорошо видны окна и двери палат. Вначале там было тихо. А затем в палатах начали зажигать спички и метаться тени. Видимо, искали нас. Послышалось несколько выстрелов, и глухое падение тел. В это время сторожиха открыла дверь, и мы до конца ночи просидели в комнате канцелярии, прижавшись все трое на одной солдатской койке.
Ночью во дворе и в здании лазарета раздался большой взрыв, слышны были крики. Видимо, было совершено нападение на лазарет. Рассвело, когда пришел главврач. Его трудно было узнать. Ночью казаки напали на его квартиру. Когда мы спустя некоторое время пришли в лазарет, то увидели страшную картину —во дворе было много искалеченных выброшенных из окон наших больных. Сплошные стоны и крики. Больных тифом сестричек спасла их болезнь. Боясь прикасаться к тифозным, казаки попросту вытряхнули их, перевернув на бок. кровати, и когда мы подошли, они в беспамятстве спали. После этого я тоже в лазарет не ходила. Заболела...

М.Е.Инчик-Попова. Последние дни в госпитале // Попов Н.А. Революционная Чечня в огне сражений. Грозный, 1973. С.149, 151.

Еще казаки разграбили в госпитале все, что было можно, и публично вешали большевиков на площадях, равно как и бросали их трупы по улицам. Но это, само собой, "эксцессы" белого движения.

Если не ошибаюсь, очень похожие воспоминания одного их госпитализированных красноармейцев были в историко-революционном альманахе "Прометей" - письмо из подборки архива Артема Веселого. Хотя там, кажется, был другой город, но поведение точно такое же.

Сама же книга - воспоминания бывшего бойца красного партизанского отряда Н.Гикало. В целом типичные мемуары - идеализация, героика, пафос. Особых открытий нет, хотя читать можно. Много теплых слов в адрес чеченского народа, приютившего русских красноармейцев после разгрома армии и честно выдерживавшего тяготы борьбы с Деникиным. Да... Когда-то Грозный был известен упорной стодневной обороной города от белых, а не другим...