voencomuezd (![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png)
voencomuezd) wrote2013-03-06 12:04 am
voencomuezd) wrote2013-03-06 12:04 am
Entry tags:
В чапаевской дивизии
Что-то давно об униформистике не писал.
На иные совещания Чапаев собирал командиров и политкомов не для обмена мнениями, а говорил только сам и больше о разных помехах, которые встречались при формировании дивизии, «тормозами» называл их. Хотел, чтобы бойцы и командиры знали, чего он добивается и какие трудности надо преодолеть.
А одно из совещаний приняло совсем неожиданный оборот. Все хорошо знали нрав Василия Ивановича: за промахи, беспечность, непредусмотрительность и особенно за невыполнение приказа снисхождения не жди, распечет по всем статьям, сколько ни оправдывайся. Зато удачливого, проявившего находчивость, смелость, обязательно похвалит, хотя скуп был на похвалы. А тут вдруг возникло новое, о чем, казалось, никто и не думал.
Собрались на совещание старшие командиры и политкомы. Одет каждый во что горазд: в шинелях, фуфайках, кожанках, пальто, а некоторые — в полушубках (свирепствовала и трясла испанка). На головах: фуражки, папахи, шапки разных фасонов и даже шляпы.
Единой формы одежды в Красной Армии в то время не существовало, централизованное снабжение обмундированием военного образца не было налажено, а если оно и поступало, то в весьма ограниченном количестве. Каждый из командиров одевался во что мог, а кое-кто, по нужде или без особой нужды, допускал мешанину в одежде и даже бравировал этим.
Командир батальона Григорий Порошин после боя на хуторе Бенардак добыл себе «новое обмундирование» взамен износившихся и расползавшихся по всем шум брюк клешем, матроски и бушлата. На совещание Порошин прибыл в пестрых шароварах, жокейском пиджаке и в шляпе; это «обмундирование» он добыл из реквизита помещичьего театра.
Чапаев где-то задержался. Среди собравшихся командиров и политкомов — ядреные шутки, смех, как /81/ будто и фронта нет поблизости. Привыкли без страха глядеть в глаза опасности. Каково бывает на душе, когда круто приводится в бою, о том не говорят, каждый знает это пр себе. Рассуждают больше о удачах с некоторым преувеличением собственной роли.
В разгар галдежа вошел Чапаев, за ним Петька Исаев, всегда неотступно сопровождавший его.
Чапаев осмотрелся, точно соображал, все ли собрались, а потом отрывисто сказал Петьку: «Ступай, нужно будет — позовут».
О чем он решил совещаться — никто не знал. Не первый раз собирал Чапаев командиров и политкомов, без предварительного извещения. Да и нужды в этом не было: все неотлучно при частях — в полках, батальонах, в батареях, эскадронах, в любое время явятся по вызову. Пытался как-то политком Гарибальдийского полка Иван Стрельцов сказать Чапаеву: «Ты бы, Василий Иванович, предварительно хоть намекнул, о чем будет разговор. Подумал бы каждый, идя сюда».
— О чем намекать! Не в армию и не в Москву вызывают. А хотя бы и туда. Каждый должен знать все дела у себя и около себя, на то ты командир или комиссар. Как же иначе! — ответил ему Чапаев.
На сей раз совещание началось необычно.
— Значит, собрались все старшие командиры, а ряженых я сюда не вызывал,— начал Чапаев.
Все переглянулись: к чему бы это?
— Вы кто? — обратился он к Порошину.
— Комбат из Балашовского! — смело отрапортовал тот как ни в чем не бывало. — Аль не признали, Василия Иванович?..— пытался он еще что-то сказать в недоумении, далекий от мысли, что Чапаев будет обращать внимание на такую «мелочь», как обмундирование.
— Как не признать! Беляками меченный! — сказал Чапаев, показывая на глубокий шрам от сабельного удара на щеке Порошина.— Из Балашовского, говоришь? Таких комбатов там не видывал. Боевых командиров очень уважаю, только не в этакой одежонке. Чего напялил на себя? Взгляни на Филиппова, сидит рядом, из одного с тобой полка, а каким молодцом выглядит! Бойцы им любуются и каждая девушка аль молодка глаз не отведет. А в строю, как и в бою, лихой вид комаїндиіра много значит.
Назвал Чапаев и других командиров: одних журил /83/ за неряшливость, других подбадривал, на том и кончил совещание.
Сам Чапаев следил за собой, был всегда подтянут: одет в военную форму — гимнастерку или френч защитного цвета (хаки), темно-синее галифе, сапоги со шпорами. Носил фуражку или черную барашковую папаху с красной тульей. Шашка, револьвер системы «наган», бинокль, полевая сумка и хорошо пригнанное кожаное снаряжение завершали его внешний вид. Вольности в одежде не допускал.
Кстати, высокие черные папахи с красной тульей являлись отличительной приметой ординарческого эскадрона Чапаева и наших конников. Изготовлялись они по его заказу и являлись его собственной инициативой в подражание Емельяну Пугачеву, о котором Чапаев многое знал и читал.
С.Ф.Данильченко. Чапаев и чапаевцы. Чебоксары. 1971. С.81-83
Вообще, если обобщить свидетельства о внешнем виде бойцов дивизии - получилась бы забавная подборка. Надо будет заняться.
На иные совещания Чапаев собирал командиров и политкомов не для обмена мнениями, а говорил только сам и больше о разных помехах, которые встречались при формировании дивизии, «тормозами» называл их. Хотел, чтобы бойцы и командиры знали, чего он добивается и какие трудности надо преодолеть.
А одно из совещаний приняло совсем неожиданный оборот. Все хорошо знали нрав Василия Ивановича: за промахи, беспечность, непредусмотрительность и особенно за невыполнение приказа снисхождения не жди, распечет по всем статьям, сколько ни оправдывайся. Зато удачливого, проявившего находчивость, смелость, обязательно похвалит, хотя скуп был на похвалы. А тут вдруг возникло новое, о чем, казалось, никто и не думал.
Собрались на совещание старшие командиры и политкомы. Одет каждый во что горазд: в шинелях, фуфайках, кожанках, пальто, а некоторые — в полушубках (свирепствовала и трясла испанка). На головах: фуражки, папахи, шапки разных фасонов и даже шляпы.
Единой формы одежды в Красной Армии в то время не существовало, централизованное снабжение обмундированием военного образца не было налажено, а если оно и поступало, то в весьма ограниченном количестве. Каждый из командиров одевался во что мог, а кое-кто, по нужде или без особой нужды, допускал мешанину в одежде и даже бравировал этим.
Командир батальона Григорий Порошин после боя на хуторе Бенардак добыл себе «новое обмундирование» взамен износившихся и расползавшихся по всем шум брюк клешем, матроски и бушлата. На совещание Порошин прибыл в пестрых шароварах, жокейском пиджаке и в шляпе; это «обмундирование» он добыл из реквизита помещичьего театра.
Чапаев где-то задержался. Среди собравшихся командиров и политкомов — ядреные шутки, смех, как /81/ будто и фронта нет поблизости. Привыкли без страха глядеть в глаза опасности. Каково бывает на душе, когда круто приводится в бою, о том не говорят, каждый знает это пр себе. Рассуждают больше о удачах с некоторым преувеличением собственной роли.
В разгар галдежа вошел Чапаев, за ним Петька Исаев, всегда неотступно сопровождавший его.
Чапаев осмотрелся, точно соображал, все ли собрались, а потом отрывисто сказал Петьку: «Ступай, нужно будет — позовут».
О чем он решил совещаться — никто не знал. Не первый раз собирал Чапаев командиров и политкомов, без предварительного извещения. Да и нужды в этом не было: все неотлучно при частях — в полках, батальонах, в батареях, эскадронах, в любое время явятся по вызову. Пытался как-то политком Гарибальдийского полка Иван Стрельцов сказать Чапаеву: «Ты бы, Василий Иванович, предварительно хоть намекнул, о чем будет разговор. Подумал бы каждый, идя сюда».
— О чем намекать! Не в армию и не в Москву вызывают. А хотя бы и туда. Каждый должен знать все дела у себя и около себя, на то ты командир или комиссар. Как же иначе! — ответил ему Чапаев.
На сей раз совещание началось необычно.
— Значит, собрались все старшие командиры, а ряженых я сюда не вызывал,— начал Чапаев.
Все переглянулись: к чему бы это?
— Вы кто? — обратился он к Порошину.
— Комбат из Балашовского! — смело отрапортовал тот как ни в чем не бывало. — Аль не признали, Василия Иванович?..— пытался он еще что-то сказать в недоумении, далекий от мысли, что Чапаев будет обращать внимание на такую «мелочь», как обмундирование.
— Как не признать! Беляками меченный! — сказал Чапаев, показывая на глубокий шрам от сабельного удара на щеке Порошина.— Из Балашовского, говоришь? Таких комбатов там не видывал. Боевых командиров очень уважаю, только не в этакой одежонке. Чего напялил на себя? Взгляни на Филиппова, сидит рядом, из одного с тобой полка, а каким молодцом выглядит! Бойцы им любуются и каждая девушка аль молодка глаз не отведет. А в строю, как и в бою, лихой вид комаїндиіра много значит.
Назвал Чапаев и других командиров: одних журил /83/ за неряшливость, других подбадривал, на том и кончил совещание.
Сам Чапаев следил за собой, был всегда подтянут: одет в военную форму — гимнастерку или френч защитного цвета (хаки), темно-синее галифе, сапоги со шпорами. Носил фуражку или черную барашковую папаху с красной тульей. Шашка, револьвер системы «наган», бинокль, полевая сумка и хорошо пригнанное кожаное снаряжение завершали его внешний вид. Вольности в одежде не допускал.
Кстати, высокие черные папахи с красной тульей являлись отличительной приметой ординарческого эскадрона Чапаева и наших конников. Изготовлялись они по его заказу и являлись его собственной инициативой в подражание Емельяну Пугачеву, о котором Чапаев многое знал и читал.
С.Ф.Данильченко. Чапаев и чапаевцы. Чебоксары. 1971. С.81-83
Вообще, если обобщить свидетельства о внешнем виде бойцов дивизии - получилась бы забавная подборка. Надо будет заняться.