II. Из этого количества у части (прибывших в период с первой половины по середину 1920 г.) должны были закончиться срока фильтрации, после чего они подлежали освобождению. На часть остальных, позднее доставленных и в т. ч. осужденных, должна была распространяться амнистия, объявленная, видимо, в самом начале марта 1921 г. или немного ранее, в феврале. Точный текст документа, предписывавшего амнистию, мне лениво искать, ограничусь констатацией того, что раз амнистия была объявлена, то по ней, несомненно, какое-то количество содержавшихся в заключении и на фильтровке в Архангельской обл. освободили. 16 марта Кацнельсон с тревогой докладывает, что в лагерях Архангельской обл. продолжает находиться более тысячи контрреволюционных белых офицеров. Итого. Сначала прибыло 1000, потом еще 300, и в сумме стало 1300. Из них часть должна была быть освобождена после успешного прохождения и истечения срока фильтрации, часть по амнистии и, вполне вероятно, какая-то часть была казнена. Но в общем итоге после описанного убытия в лагерях все равно осталось более тысячи. Положим, так оно было. Чем, как это объяснить? Предполагаю два возможных объяснения. Первое. В действительности в Архангельскую область поступило всего не 1300, а значительно больше офицеров, а 1300 имелось лишь на какой-то определенный момент, что оказалось зафиксированным в документе. Второе. Всего поступило на самом деле 1300 за все время, но получилось так, что освобождено, амнистировано и казнено из них до 16 марта оказалось всего менее 300. Какая из этих двух гипотез более правдоподобна? В целом, по общему впечатлению, они равносильны. Вспомним, что Милюков сообщал о казни ТЫСЯЧ (а не одной тысячи) офицеров в Холмогорском лагере. Допустим, Кубасов не врет насчет тысячи казненных, и тогда совершенно логично заключить, что из общего числа в сколько-то тысяч содержавшихся в Архангельской обл. была осуждена к расстрелу и казнена в Холмогорском лагере тысяча. Говоря иначе, соответственно, через концлагеря Архангельской области за 1920-1921 гг. прошло не всего 1300 пленных офицеров, а минимум вдвое больше. Но никакими вообще данными, в частности, приведенными в публикации Кубасова, для такого вывода мы не располагаем. И посему заключаем серьезную сомнительность такой гипотезы. Слабость второго предположения состоит в том, что количество остававшихся в лагерях Архангельской обл. на март 1921 г. (1000) продолжало оставаться явно слишком большим по сравнению с общим количеством прибывших всего за два года 1300. Оценочно количество должно было уменьшиться примерно наполовину или даже скорее на бОльшую часть. Итоговая остававшаяся сумма должна была стать во всяком случае меньше тысячи. Но не стала. Возможно, статистику замутил Соловецкий лагерь. В его историю того времени я не вникал, какие контингенты и в каком количестве тогда туда отправляли, не интересовался, и постольку не исключаю, что большинство включенных в тысячу именно там находилось. Это могли быть совсем не офицеры, доставленные с Кубани. Короче, надо дополнительно хорошенько проверять. Очевидно только одно, что из цифр, названных в материале Кубасова, тысяча якобы расстрелянных офицеров не набирается вообще никак. Порядка десятков, может быть, немногих сотен набирается, не больше. И то под очень серьезным сомнением. 3. Неразбериха с 422-мя якобы казненными генералами и офицерами. Пробежим опять по последовательности событий. В январе 1921 г. жена одного из офицеров, определенных в Холмогорский лагерь, пишет на польском языке прошение Дзержинскому об освобождении супруга. Чем-то она свою просьбу мотивирует, убедительно или нет, неважно. Важно то, что впоследствии офицер, за которого она просила, оказался очевидно в категории подлежавших амнистии. В результате 8 марта Ягода телеграфирует в Архангельскую губчека запрос насчет этого офицера. Исходя из логики событий, на тот момент амнистия уже должна была пройти или только еще начиналась. Если офицера казнили действительно, то это должно было произойти несомненно до получения депеши в Архангельске, т. е. до марта. В противном случае он не должен был быть казнен. И, к слову, из текста Кубасова вообще неясно, чем кончилась история с ним. То ли его разыскали, то ли амнистировали, то ли расстреляли в конце концов.
no subject
Из этого количества у части (прибывших в период с первой половины по середину 1920 г.) должны были закончиться срока фильтрации, после чего они подлежали освобождению. На часть остальных, позднее доставленных и в т. ч. осужденных, должна была распространяться амнистия, объявленная, видимо, в самом начале марта 1921 г. или немного ранее, в феврале. Точный текст документа, предписывавшего амнистию, мне лениво искать, ограничусь констатацией того, что раз амнистия была объявлена, то по ней, несомненно, какое-то количество содержавшихся в заключении и на фильтровке в Архангельской обл. освободили.
16 марта Кацнельсон с тревогой докладывает, что в лагерях Архангельской обл. продолжает находиться более тысячи контрреволюционных белых офицеров.
Итого. Сначала прибыло 1000, потом еще 300, и в сумме стало 1300. Из них часть должна была быть освобождена после успешного прохождения и истечения срока фильтрации, часть по амнистии и, вполне вероятно, какая-то часть была казнена. Но в общем итоге после описанного убытия в лагерях все равно осталось более тысячи. Положим, так оно было. Чем, как это объяснить?
Предполагаю два возможных объяснения.
Первое. В действительности в Архангельскую область поступило всего не 1300, а значительно больше офицеров, а 1300 имелось лишь на какой-то определенный момент, что оказалось зафиксированным в документе.
Второе. Всего поступило на самом деле 1300 за все время, но получилось так, что освобождено, амнистировано и казнено из них до 16 марта оказалось всего менее 300.
Какая из этих двух гипотез более правдоподобна?
В целом, по общему впечатлению, они равносильны. Вспомним, что Милюков сообщал о казни ТЫСЯЧ (а не одной тысячи) офицеров в Холмогорском лагере. Допустим, Кубасов не врет насчет тысячи казненных, и тогда совершенно логично заключить, что из общего числа в сколько-то тысяч содержавшихся в Архангельской обл. была осуждена к расстрелу и казнена в Холмогорском лагере тысяча. Говоря иначе, соответственно, через концлагеря Архангельской области за 1920-1921 гг. прошло не всего 1300 пленных офицеров, а минимум вдвое больше. Но никакими вообще данными, в частности, приведенными в публикации Кубасова, для такого вывода мы не располагаем. И посему заключаем серьезную сомнительность такой гипотезы.
Слабость второго предположения состоит в том, что количество остававшихся в лагерях Архангельской обл. на март 1921 г. (1000) продолжало оставаться явно слишком большим по сравнению с общим количеством прибывших всего за два года 1300.
Оценочно количество должно было уменьшиться примерно наполовину или даже скорее на бОльшую часть. Итоговая остававшаяся сумма должна была стать во всяком случае меньше тысячи. Но не стала.
Возможно, статистику замутил Соловецкий лагерь. В его историю того времени я не вникал, какие контингенты и в каком количестве тогда туда отправляли, не интересовался, и постольку не исключаю, что большинство включенных в тысячу именно там находилось. Это могли быть совсем не офицеры, доставленные с Кубани. Короче, надо дополнительно хорошенько проверять.
Очевидно только одно, что из цифр, названных в материале Кубасова, тысяча якобы расстрелянных офицеров не набирается вообще никак. Порядка десятков, может быть, немногих сотен набирается, не больше. И то под очень серьезным сомнением.
3. Неразбериха с 422-мя якобы казненными генералами и офицерами.
Пробежим опять по последовательности событий. В январе 1921 г. жена одного из офицеров, определенных в Холмогорский лагерь, пишет на польском языке прошение Дзержинскому об освобождении супруга. Чем-то она свою просьбу мотивирует, убедительно или нет, неважно. Важно то, что впоследствии офицер, за которого она просила, оказался очевидно в категории подлежавших амнистии. В результате 8 марта Ягода телеграфирует в Архангельскую губчека запрос насчет этого офицера. Исходя из логики событий, на тот момент амнистия уже должна была пройти или только еще начиналась. Если офицера казнили действительно, то это должно было произойти несомненно до получения депеши в Архангельске, т. е. до марта. В противном случае он не должен был быть казнен. И, к слову, из текста Кубасова вообще неясно, чем кончилась история с ним. То ли его разыскали, то ли амнистировали, то ли расстреляли в конце концов.